Исцеление Перекрестка - Ник О`Донохью

Она наблюдала, как внизу разворачивается панорама суровых гор. Они миновали пару котловин — каждую в четверть мили шириной, — вырытых какой-то огромной рекой. Тонкая струйка воды падала в круглое озеро с милю в диаметре; Серебряный начал снижаться в направлении берега. По мере приближения Бидж поняла, что «струйка» — это водопад в несколько сот футов. Плоскогорье над водопадом было все изрезано гигантскими каньонами, ущельями, провалами, как будто создатель этого мира проложил русло величайшей реки, а потом потерял интерес к делу и забыл пустить по нему воду. Бидж подумала, как наслаждался бы этим видом Протера, и эгоистично пожелала, чтобы он оказался на ее месте.

Они долго летели вдоль речной долины. Заходящее солнце окрасило берега в красный цвет, бросая серебряные отблески на сохранившиеся на дне озерца. Холмы со всех сторон носили следы высоко поднимающейся воды — гораздо выше того уровня, на котором они теперь летели. Грифон заложил вираж вокруг состоящего из гравия острова высотой футов в триста; меркнущий свет заката сделал его западный конец лиловым, оставив восточный в глубокой тени. Теперь они находились слишком низко, чтобы можно было видеть озеро. Перед ними поднималась стена тающего ледника. Они летели вдоль нее, и Бидж смотрела на подтаявшие и сорвавшиеся с высоты глыбы льда, каждая размером с двухэтажный дом.

— Зимой, — сообщил грифон, — плывущий по реке лед образует естественную плотину поперек долины. Вода поднимается, пока не зальет все вокруг, образовав озеро большее, чем весь Перекресток. А каждую весну талые воды, стекающие с гор, увеличивают давление на лед, и в конце концов он не выдерживает. Появляется сначала маленькое отверстие в плотине, за несколько часов оно увеличивается так, что сквозь него течет уже мощный поток, потом начинается потоп. Он смывает ледяную преграду, и озеро устремляется вниз — к западному берегу; за три дня вся вода уходит. Там, ниже, она прорывает самое большое речное русло из всех, какие я только видел в разных мирах.

А выше, — добавил он горько и безнадежно, — посреди бывшего озера бывший неприступный остров становится просто одной из гор, не защищенной от нашествия мелких хищников. Впереди вставала луна — та же луна, что светит и на Земле, уже начавшая убывать. Грифон теперь летел совсем низко, и Бидж были видны свежие разломы и трещины в каменных склонах холмов; над ними четкая линия отмечала уровень воды: всего несколько месяцев назад здесь плескались волны озера.

Серебряный летел к одинокому холму посреди долины. С многочисленных скал на его вершине светили костры. Время от времени свет заслоняли движущиеся фигурки, крошечные и беспокойные. Они суетились вокруг кучи хвороста.

Потом Бидж поняла, что расстояние ее обманывает: холм оказался горой, куча хвороста — нагромождением бревен, маленькие фигурки — грифонами и химерами.

Сложенное из бревен гнездо было широким и неуклюжим — гигантский грачевник для сумасшедших грачей. Бревна были опутаны ветвями, камышом, обмазаны глиной. Гнездо занимало почти всю вершину горы.

По гнезду сновали возбужденные кричащие химеры; их окружали озабоченные грифоны.

На каменных выступах горели огромные костры, дым от них иногда делал луну смутным пятном в небе. Грифоны подбрасывали в огонь поленья и хлопали крыльями, чтобы раздуть пламя. Искры разлетались в стороны, как кометы, и столбы огня семи-восьми футов высотой освещали гнездо.

Громкий писк и разбегающиеся во все стороны крысы приветствовали вновь прибывших, когда Серебряный опустился на край гнезда. Бидж сделала несколько шагов, растирая плечи и внимательно глядя под ноги. Бревна и ветки были скользкими…

Некоторые сучья начали расползаться. Это оказались сороконожки длиной в фут, проворно передвигающиеся пиявки, огромные высоко прыгающие блохи, клещи. Некоторые из клещей, напившиеся и медлительные, достигали размера теннисного мячика.

— Химеры живородящие или откладывают яйца? — ошарашенно спросила Бидж.

Серебряный с отвращением показал на широкое гнездо. Когда глаза Бидж привыкли к мерцающему свету, она с трудом сглотнула и едва не поперхнулась.

Грифоны окружали груду стволов и ветвей, явно избегая приближаться, если только это не было жизненной необходимостью. По всему гнезду сновали химеры, возбужденно хлопая крыльями и тыкаясь мордами в огромные яйца — крупнее страусиных, — которые были наполовину зарыты в покрывающий гнездо мусор. В воздухе стоял запах влажной гниющей древесины. Скользкие бревна были покрыты потеками жидкости и какими-то комками. Бидж прищурилась и с ужасом заметила, что некоторые из комков движутся.

Она повернулась к Серебряному.

— Боюсь, тут возможны осложнения.

— Иначе я никогда не явился бы за тобой, — ответил тот холодно.

Он тяжело дышал, разинув клюв, его грудь судорожно вздымалась. Бидж догадалась, что за один день он слетал к гнезду, обратно на Перекресток и снова к гнезду.

— С тобой все в порядке? Помощь не нужна? Грифон отвернулся.

— Я принес тебя сюда не ради себя. Помоги нашему молодняку.

Вокруг стоял оглушительный шум: тревожные крики химер, обрывки разговоров между грифонами…

И что-то еще. Бидж напряженно прислушалась: приглушенный непонятный писк где-то рядом…

Она стала озираться, щурясь от дыма, пытаясь разглядеть что-либо в тусклом лунном свете и отблесках костров. Одно из яиц поблизости качалось и вздрагивало.

Бидж осторожно приблизилась, внимательно выбирая, куда поставить ногу. Поскользнуться и упасть между стволами значило бы рисковать вывихом, если не хуже. Опустившись на колени, она приложила ухо к скорлупе, потом подняла яйцо, смахнув приставшие к нему перья, шерсть и помет. Наконец, пораженная увиденным, она крикнула наблюдавшим за ней грифонам:

— Скорлупа слишком толстая. Малыши не могут выбраться наружу.

Бидж резко стукнула по скорлупе фонариком. Несколько грифонов ахнули, Золотой в ярости взлетел, растопырив когтистые лапы. Бидж не обратила на них внимания.

Прежде чем Золотой успел приблизиться, она отколупнула несколько кусков скорлупы и нажала на удивительно эластичную, но неподатливую мембрану внутри яйца. Неожиданно мембрана лопнула, и в отверстии появился маленький клюв. Бидж лихорадочно разламывала остатки скорлупы.

— Что-то подобное случалось и в моем мире, — сказала она, — правда, с точностью до наоборот. Белоголовые орланы не могли размножаться — из-за наличия ДДТ в пище скорлупа их яиц стала слишком тонкой. Что-то случилось и здесь: скорлупа ваших яиц стала слишком толстой.

Как фокусник, завершающий трюк эффектным жестом, она сунула руку в яйцо и вытащила влажного, задыхающегося, перепуганного птенца. Его крылышки были пуховыми и бессильными, пушистый мех торчал клочьями, глаза еще не открылись, и он вопил от страха и голода.